"Когда мы правы, мы часто сомневаемся, но ошибаемся мы обычно с полной уверенностью", - эти слова принадлежат премьер-министру Бенджамину Дизраэли, звезде Консервативной партии второй половины XIX века - полдня Британской империи.
Полтора столетия спустя их стоило бы написать на ладони Джеймсу Кэмерону и Терезе Мэй - двум самым неудачным лидерам Тори за многие годы. 7 июня Мэй уйдёт с поста британского премьера. 7% - столько пророчат Консервативной партии на выборах в Европарламент.
Голосование состоялось вчера, но результаты объявят только в воскресенье вечером. До сих пор правящая политическая сила оказалась в самом низу электоральных симпатий подданных Ее Величества. И привели к такому печальному положению Тори себя сами, в своём упрямстве совершив чисто английское политическое самоубийство. Но этим же и вскрыв общий кризис западного истеблишмента.
Mr. Brexit
Если кого-то не желающие брать ответственность на себя консерваторы и могут обвинять в "подстрекательстве к суициду", то своего бывшего соратника Найджела Фараджа.
Сегодня этот лидер проекта с говорящим названием Brexit Party ждёт официального оглашения итогов выборов, на которых все социологи однозначно обещали ему разгромную победу над двумя традиционными британскими силами: лейбористами и консерваторами. Причём в основном за счёт избирателей последних. Но ещё десять лет назад Фарадж считался очень харизматичным, но довольно маргинальным политиком.
В далеком 1992 году он вышел из Консервативной партии в знак протеста против согласия Лондона на Маастрихтский договор, которым рыхлые Европейские сообщества преобразовывались в гораздо более интегрированный Европейский союз. Тогда с группой единомышленников он создал UKIP - Партию независимости Соединенного Королевства - долгое время пребывавшую на обочине политических процессов.
Но время шло, европейские либеральные элиты, ослеплённые победой в "холодной войне" и расслабленные выгодной экономической конъюнктурой попали в плен иллюзий о "конце истории".
В 1999-м они пошли на введение евро, а в 2004-м на беспрецедентное расширение за счёт стран бывшего Социалистического лагеря. Двигали эту идею в основном французы и немцы, но хлынули потоки трудовых мигрантов из Польши, Литвы, Венгрии, Чехии в основном в Британию, где гораздо более динамичный рынок труда. В какой-то момент польский стал вторым по распространённости языком в Соединённом Королевстве после английского.
Нам это трудно понять, но для многих сторонников выхода из ЕС под понятием "наплыв мигрантов" кроются не темнокожие выходцы из Африки и Южной Азии, а белые христиане из Восточной Европы. Для уроженцев страны, некогда обладавшей крупнейшей колониальной империей, связь с бывшими подданными с других континентов намного теснее, чем с восточноевропейцами, по отношению к которым нет особых чувств. Кроме разве что памяти о том, что 75 лет назад Британии пришлось сражаться в Мировой войне из-за территориального спора между немцами и поляками.
А потом ещё разразился долговой кризис в еврозоне. Ответом на него стали предложения Берлина о ещё более тесной интеграции. На горизонте замаячил признак Bundesrepublik Europa (Федеральной республики Европы, как называют подчинённый Германии Евросоюз). И тогда на выборах в Европарламент 2014 года блистательную победу одержала UKIP.
Традиционные элиты могли бы спокойно проигнорировать этот результат. На выборах в собственно Британский парламент из-за особенностей системы (необходимости получить относительное большинство в каждом из отдельных мажоритарных округов) у UKIP не было никаких шансов. Сторонники Brexit тогда были относительно ровно распределены по всей стране, нигде не имея абсолютного большинства.
Однако то уже была эпоха начинающейся популистской волны. Широкие массы коренных жителей стран Запада на фоне экономического спада увидели, что утонувшие в глобалистских мечтах центристские элиты заигрались в толерантность по отношению к мигрантам, мусульманам, сексуальным меньшинствам. Вместо того, чтоб сделать правый поворот в вопросах социальной и культурной политики, вспомнить о былом имидже защитников Англиканской церкви и традиционных семейных устоев, Тори решили переиграть Фараджа и Ко на их же поле.
Вскоре после выборов в Европарламент 2014 года лидер консерваторов Джеймс Кэмерон пообещал референдум о выходе из ЕС. Тори решили на словах стать партией Brexit и тем самым избавиться от крепнущей UKIP.
На самом же деле консерваторы хотели просто добиться ряда уступок от Брюсселя, чётче обозначить особое место Соединенного Королевства в ЕС, но при этом принципиально ничего не менять.
Кэмерон до последнего был уверен, что большинство его сограждан выступят против авантюрного решения покинуть Евросоюз.
Однако 23 июня 2016 года 52% британцев на референдуме высказались за Brexit, приведя к падению кабинета Кэмерона о тектоническим сдвигам на всём Западе. Дональд Трамп извлёк уроки из этой истории и через несколько месяцев стал президентом. А Тори так ничему и не научились.
Худшая из премьеров
Идеологи Brexit на практике никогда не обсуждали, как это сделать. Это всегда была громкая идея без четкого плана ее реализации. Так что можно сказать, Мэй была обречена на провал с самого начала. Все ее премьерство, воплотившее все худшие черты нерешительной, склонной к половинчатым решениям и желанию понравиться всяким "активистам" из социальных сетей западной элиты, с самого начала было комедией ошибок.
Достаточно того, что процессом выхода из ЕС была поставлена руководить женщина, до референдума последовательно выступавшая против Brexit. Далее премьер самодеянно пошла на абсолютно излишние досрочные выборы, которые неожиданно для себя с треском проиграла. Да так, что для сохранения при власти вынуждена была пойти на альянс с маленькой унионистской партией из Северной Ирландии.
В итоге Мэй оказался между Сциллой правого крыла собственной партии, объявившей Европу источником всех британских бед, и Харибдой упрямого ЕС, чьи лидеры решили так вести себя с Лондоном, чтоб остальным странам было неповадно покидать Союз.
В итоге трехлетние переговоры породили на свет такое противоречивое Соглашение об условиях выхода Соединенного Королевства из ЕС, что в британском парламенте начался открытый бунт против премьера. Главной проблемой стал статус границы между британской Северной Ирландией и Республикой Ирландия.
Соглашение предусматривало продолжительное сохранение ее открытого статуса, что фактически приводило к возникновению таможенной границы уже внутри Соединеного Королевства. В перспективе это могло привести даже к потере Ольстера. С другой стороны, свободное перемещение между Северной Ирландией и остальной Ирландией было одним из базовых условий соглашения 1997 года, завершившего многолетний гражданский конфликт между католиками и протестантами в Ольстере.
Разрешить это противоречие (как и ряд других спорных моментов) Тереза Мэй не смогла. Как результат - разгромное для правительства голосование в парламенте по поводу Соглашения об условиях выхода. Далее последовала мышиная возня, взаимные обвинения и ультиматумы, попытки обойти оппозицию части консерваторов за счёт соглашения с лейбористами, требовавшего оставить Британию в таможенном союзе с ЕС.
Снова провал ратификации, новые торги - и необходимость дважды унизительно просить у Брюсселя отсрочку Brexit, чтобы избежать экономически катастрофического выхода без сделки. Получилось, что вместо спокойного оставления Союза 29 марта британцы вчера вынуждены были идти голосовать за новый состав Европарламента, в котором их депутатов вообще не должно уже было быть. Brexit отложен до 31 октября, и неизвестно состоится ли теперь вообще. В таких условиях удивительно не то, что Мэй уходит, а то, что она не подала в отставку ещё несколько месяцев назад.
Теперь по всем опросам Brexit Party Найджела Фараджа может претендовать не только на места в Европарламенте, но и на крупную фракцию в Вестминстере, ломая тем самым привычную двухпартийную систему. А казавшаяся незыблемой Консервативная партия оказалась перед угрозой маргинализации.
В избрании харизматичного, но скандального Бориса Джонсона ее лидером и новым премьером одни видят шанс на спасение, а другие путь к окончательному краху. Переиграть популиста Фараджа на поле правого популизма может и не выйти. А собственно консервативный избиратель уже и уйдёт.
В итоге истеблишмент, так боявшийся потрясений, своими метаниями и полумерами, заигрыванием с националистами без реального отказа от перегибов глобализации невольно породил политическую революцию. Нам в Украине все это хорошо знакомо. Только в Британии, пятой экономике мира, ставки все же не так высоки.
